FEARmeR
(А ТЫ заплатил за Интернет?)
Зарегистрирован: Mar 2006
Проживает: Петербург/Петроград/Ленинград
Написал: 769 сообщений
Оценка:  41 чел.
|
Литературный конкурс - голосование
Перед вами - опрос, в котором указаны названия всех произведений, принимающих участие. Ниже, в постах - сами рассказы. Голосуйте за тот, который понравился вам БОЛЬШЕ ВСЕГО.
Голосование будет продолжаться ровно неделю, после этого - подведение итогов, раздача слонов, и раскрытие авторства.
Пожалуйста, не раскрывайте авторство до объявления результатов!!!
1.Киллер
Иногда это очень трудно – быть не просто биологическим видом, а Человеком.
1.
«Николай Владимирович Демченко. Родился в 1977 году, в г. Шахты, Ростовская область. С 1984-1994 гг. учился в 1-й школе г. Ростова-на-Дону. В 1995 г. был призван в армию. Служил в военной части № 43 в пехотно-стрелковой роте. Во время службы был неоднократно отмечен за блестящее выполнение приказов и повышен до сержанта. В 1997 г. был переведен в войска особого назначения. В сентябре 1997 года перешел на службу телохранителем к частному лицу. Дальнейшая судьба неизвестна.»
Я еще раз пробежал текст глазами. И это все? Мда…
-И это все? – повторил в слух, собственные мысли. – Все чем вы хотели меня напугать?
-Видите ли, дорогой Николай Владимирович. – произнес Босс невероятно спокойным голосом. - То, что здесь написано не более чем маленькая часть тех сведений, которыми мы о вас располагаем. Вы листочек переверните.
Я пристально посмотрел на Босса. Не знаю, откуда у него такая кличка. Она предельно дурацкая, хотя все уже привыкли. Листочек перевернуть? Он меня, что за идиота держит?
С другой стороны листка было написано:
«Николай работал на Ерша. Он не был телохранителем. Он стал наемным убийцей…»
Дальше я читать не стал. И так известно. Да, я стал киллером. Но, что еще было делать? В школе с трудом перебивался с двойки на тройку. Матери не было, она умерла, когда мне было 7 месяцев. Отцу было все равно. Вернее ему просто было не до меня. Он болел. Сильно. И пил. Еще сильнее. Великолепное сочетание, верно? Он умудрился прожить до 50 лет. Как раз, когда меня забрали в армию, он помер. Была еще двоюродная сестра. Жила Москве, но больше я о ней ничего не знал. Отец о ней почти не говорил, а спросить больше было не у кого.
Зато я был изворотливым. Находил выход практически из любой ситуации. Неплохо развит физически. В общем, в армии дела пошли лучше. Меня часто ставили в пример, повысили до сержанта. Потом предложили пойти в войска особого назначения. Там-то меня и подметил Ерш. Этот средних лет человек предложил мне стать киллером. Просто и со вкусом. Он прямо так и сказал: «Хочешь быть киллером?». Я конечно запротестовал. Сказал, что сдам его. Он усмехнулся. Через день пришло известие, что мой дом сгорел дотла. Я то в казарме жил, но куда мне идти после службы? Потом меня снова нашел этот Ерш. А я уже успел обдумать его предложение. И согласился. Терять мне было нечего. В конце концов, я никогда не утруждал себя морально-этическим поведением. Как выяснилось позже, сам Ерш был никем. Его работа заключалась в нахождении потенциальных убийц, людей без семьи, работы, крыши над головой. Им нечего терять. Как и мне.
Я хорошо помню свой первый контракт. Мне надо было убрать банкира. Не помню имени. Все было подстроено идеально. Я вычислил его маршрут. Он всегда загонял свой джип в подземную парковку, возле банка. Я приклеил пластид к колесу, с тыльной стороны. Потом сидел в кафе. Ждал. Ага, вот и он едет. В кармане палец легонько надавил на кнопку. Колесо летит в сторону, джип сносит прямо на бензозаправку. Вообще могло быть и хуже. Я сильно рисковал. Он мог пройти мимо. А так…
Мне заплатили. Хорошо. Очень хорошо. Купил себе квартиру, хорошую мебель, бытовую технику, компьютер…
И понеслось. Сколько их уже? На листке написано – 8 жертв, среди них две женщины. Надо же, я и не заметил… 9 лет работы. 8 жертв. Привык.
-Ну ладно… и что вы от меня хотите? – Стараюсь говорить непринужденно.
-Произвело впечатление, а? – Усмехается Босс. – Я хочу, чтобы ты выполнил несколько необычный контракт. Мы не сообщаем кто твоя цель. Мы лишь скажем, где она находиться…
Он издевается?
-А как я по вашему работаю? Вы думаете, мне дают полное досье жертвы? Только то, что я должен знать.
-Но сейчас и этого не будет. Ваша жертвы будет находиться в комнате 406, отеля «Москва». Завтра там будет крупная вечеринка. Совершенно точно известно, что цель покидать номер не будет.
-И все?...
-Да. И как вы уже, наверное, догадались, если вы откажетесь, ваше досье может попасть в правоохранительные органы. – Босс улыбнулся.
Я встал.
-Хорошо. Сколько?
-Пол миллиона. Долларов.
-Хорошо. – повторил я.
-Внизу вас будет ждать человек в плаще и темных очках. Его зовут Алекс. Он даст дополнительные сведения по заданию.
Когда я уже выходил, Босс произнес:
-Помните, в комнате 406 вас может ждать вовсе не то, чего вы ожидаете…
-Ничего, я привык.
2.
-Ты Алекс?
-Я. – недовольно пробурчал мрачный тип в плаще. – Идем.
Он завел меня в какую-то комнату с компьютером. На мониторе крутилась схема здания.
-Это схема гостиницы. Изучай.
Он вышел. Слегка обалдев, я присел за компьютер. Ну ладно…
…Через час-полтора появился план. Пройдя по служебной лестнице, можно миновать охрану. Потом выйти на четвертом этаже. Единственная проблема – ключ от комнаты. Его мне просто так не дадут. Но ключ есть у горничной. Придется позаимствовать.
Что ж мне понадобиться три транквилизатора. Пожалуй, это все…
3.
Я стоял прямо перед гостиницей. Тут настоящее столпотворение. День рождения какого-то стилиста. Ладно, приступим к работе.
На заднем дворе гостиницы ни кого не было. Лишь унылая дверь, с табличкой «служебный вход». Я заглянул. Пусто.
В коридоре были свалены швабры и всякий мусор. Впереди послышались голос. Я поспешно отвернулся. Главное чтобы не видели моего лица. К счастью, они быстро прошли мимо, даже не заглянув в коридор. Я прошел чуть дальше. Лестница. Хорошо. Нужно найти комнату горничных. Сейчас тут пусто, все суетятся с гостями и на кухне.
После минуты нервных поисков комната все же нашлась. Тут беспорядок царил, пострашней, чем в коридоре. А ключи, как ни в чем, не бывало, лежали на столе. Найдя 406, я немного успокоился. Осторожно выглянул в коридор. Пусто. Поднялся по лестнице на четвертый этаж. Выглянул в коридор. Снова никого. Странно все это.
406-я комната нашлась без проблем. Сердце, почему-то дико стучало. Мне не сказали, кто там. Или что там. Странные догадки лезли в голову. Спокойно. Не в первый раз. Я тихо вставил ключ. Повернул. Щелкнул замок, дверь приоткрылась.
В гостиной никого не было. Я закрыл за собой дверь. Достал пистолет. На нем глушитель моей собственной модели. Все предыдущие полегли из него.
В ванной тишина, думаю там тоже пусто. Потом проверю. Дверь в спальню закрыта. Легонько пинаю ногой. Она, скрипя, открывается.
Темно. На кровати сидит мальчик. Лет десяти. Он плачет. Мой пистолет наставлен прямо на него. Секунда. Еще одна. Еще…
Чего я жду… Он плачет…
Иногда это очень трудно – быть Человеком.
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 19:56:47:
2. Мы не боимся трудностей!
Человек это звучит гордо! Так сказал кто-то из классиков, или не классиков, да и какая сейчас уже разница? Суть дела в том, что говоривший это не учел, что мы возможно не одни во Вселенной. Конечно, откуда автору этих слов могло быть известно о далеких мирах, населенных другими формами жизни. Но если верить всему, что сейчас докладывают с ближайший Систем, выражение потеряло весь свой смысл. Мы были горды своим человеческим происхождением до тех пор, пока не узнали собственную ничтожность. А все началось вполне безобидно – однажды на Землю было послано сообщение от неизведанных пока нами цивилизаций. Общий смысл был о взаимном сотрудничестве, и всякой дипломатической работе. Что ж мы повелись, не сразу конечно, но повелись. Ведь поначалу они правда делились с нами некоторыми своими технологиями, а мы расплачивались с ними некоторыми полезными ископаемыми, которых похоже не было на их планетах. Человечество наконец смогло осознать как же они малы по сравнению со Вселенной. Мы смогли, наконец, вырваться за пределы нашей системы. Смогли узреть новые Миры и Цивилизации, новые звезды и планеты,… увы, ликование было не долгим. Хотя мы в рейтинге разумных живых существ (да существует такой рейтинг!) мы занимаем, чуть ли не последнее место (из 70 зарегистрированных рас, мы лишь 67), на нашу планету всегда облизывались более развитые существа. Оказалось, что в рейтинге планет (они, похоже, ведут рейтинг всего), мы твердо занимаем место в первой двадцатке из 356 населенных планет. Собственно из-за этого к нам относились с еще большим снисхождением, нежели к последней семидесятой расе (бред - они там живут, чуть ли в каменном веке). Мол иметь при себе такие ресурсы (в основном их интересовала вода), иметь такое хорошее положение относительно своей звезды (оптимальная подача солнечного света и тд) и жить ТАК, до сих пор. Короче они относились как нам примерно так же как мы к обезьяне, которая имеет перед собой чистейший родник, а сама пьет из грязной лужи.
Надо сказать, что многие из них пытались просто захватить Землю, но на помощь всегда приходили те, кто познакомил нас с межзвездными полетами те, кто первыми вышел с нами на связь. Что до нас – мы слепо доверились своим защитникам и были настолько слепы, что не замечали того, что за счет наших ресурсов, которыми мы расплачивались с ними, они сами захватывали другие Миры. Нет, конечно, впоследствии мы обратили внимания на этот факт, но было уже слишком поздно – ситуация прояснилась, только когда нас поставили перед фактом. Сдавайтесь и примите нас, как своих хозяев. Альтернативой было тотальное уничтожение. Разумеется, Человечество было в состоянии шока – нас предали те, кого мы искренне считали друзьями, и Земля была уничтожена. Но нам повезло – многие успели бежать и населить другие планеты, подальше от захватчиков.
Много лет прошло с тех пор, сменилось ни одно поколение, печальная участь Земли, стала не больше чем еще одна страничка в истории Человечества. Мы обжили новую планету, существование там особо не отличалось от земного, однако ту же воду приходилось импортировать с других систем, а особенно по началу это было не так-то просто. Ну, главное мы выжили.
А как только жизнь начала более-менее налаживаться захватчики нашли нас… как говорили на Земле закон подлости. Но на этот раз мы были готовы, мы заручились помощью других цивилизаций и смогли им дать какой-то отпор. Дальше развязалась война, которая вряд ли закончится победой СВЦ (Союз Великих Цивилизаций – так мы гордо себя нарекли). Забавно только перед лицом страшного врага с нами стали считаться.
Эта история плавно перетекает в наши дни. И так за бортом 6456 год от Рождества Христова. Нельзя сказать, что год нашего нового дома соответствовал земному, но мы считаем время по-старому, год – 365 дней, раз в 4 года 366. Пусть многие считают это сантиментальным бредом – это память, которую мы не предадим никогда. Мое имя Владимир Семенович Климов – мои предки были русскими, хотя сейчас мы постепенно скатываемся на общегалактический язык и даем своим детям соответствующие имена, мои родители придерживались других взглядов и упорно не хотят принять новое имя. Я адмирал межзвездного крейсера «Независимость». Гордое название, но не подходит к теперешним временам, когда все мы зависим друг от друга. Этим Земля и была одной из лучших планет – она могла позволить себе независимость. Наш крейсер в данный момент в сторону Аркариина 7 – газового гиганта, на котором, по докладу союзников располагается большая космическая станция с базой противника. Я часто задавал себе вопрос, в чем их сила, почему враг упорно захватывает систему за системой, пополняя свою армию сдавшимися. Я не знаю как точно они это делают, но насколько мне известно они каким то образом генетически изменяют своих пленных, корректируя за одно их мышление. Да странно численность их войск устрашающе велика, но в СВЦ воинов самых разных рас, не меньше. Оружие? Оборудование? Нет тут мы в некоторых отношениях даже выше их. Я считаю, что дело кроется не в броне, оружии и численности, а в душе, в чувствах. Хе, считаете это не естественным? Я на такой вопрос смогу ответить только «а почему нет?» Дело в том, что в них нет таких чувств как любовь, дружба, сочувствие, даже между ними самими, но в них так же нет и неприязни, ненависти, вражды – все, что в них есть, это лишь холодный расчет и Идея. Даже больше чем просто идея, смысл их существования – расширение своих владений. И их логика такова, что захват других систем является самым легким и эффективным способом для удовлетворения этой единственной их потребности. В этом их сила, они не сочувствуют павшим, что могло бы чуть подорвать их веру в победу и не чувствую ненависти и желания отомстить врагу, что толкало бы их на неосмотрительные поступки. Их цель это даже больше чем религия, которой у них никогда не было, все во что они верят – Цель. Мы же прямой им антипод – эти чувства мы испытываем острее, чем любое разумное существо (доказанный факт!). Да трудно быть Человеком, но настоящий Человек не боится трудностей, и будет биться до конца!
И так корабль вышел из гиперпространственного тоннеля. Не стану объяснять, что это – сам всего не знаю – смысл в том, что через него можно путешествовать между звездными системами. А вот и она планета газовый гигант Аркариин 7. Где-то там находится база врага, и она будет уничтожена.
***
Я стоял на капитанском мостике – все ждали моего приказа начала атаки. Я не спешил с ним. Мы не захватчики и не станем атаковать первыми. Многие считают такую честь глупостью, может они и правы в конце концов на дипломатические переговоры можно и не надеяться, но я ничего не могу с собой поделать. Конечно, они не вышли на связь,… конечно, атаковали… и конечно мы ответили. Космическая станция и правда поражала своими размерами, но их защита оставляла желать лучшего. Наш крейсер медленно, но верно уничтожал эту конструкцию, а их выстрелы, они были для нас словно неприятные укусы комаров.
- Лейтенант Буйнов, доложите обстановку. – Сказал я с задором – наконец-то победа, я в этом уже не сомневался.
- Уничтожено более 70 процентов корпуса станции, адмирал это побе…
Остальную часть ответа заглушил взрыв. Оглушающий взрыв и это попали в нас.
- Черт, что случилось?!
- Мы не знаем сэр, в нас попал какой-то синий луч, поражающей силы. Какие будут приказания сэр?
- Молиться. – Как я мог быть так слеп. Я же слышал, что самое серьезное оружие активируется только в критический момент. Эта новая ионная пушка противника, я слышал о ней, но забыл…забыл, слишком хотелось верить в нашу победу. И эта ошибка будет стоить нам жизни. Мы не успеем укрыться, мы проиграли.
Со стороны станции вырвался еще один луч. Он оказался роковым для «Независимости»
****
Я очнулся в каком-то белом помещении, глаза ослеплял яркий свет. Я смог различить две фигуры склонившиеся надо мной.
- Это их лидер? – услышал я как сквозь вату.
- Да.
-Приступить к ассимиляции?
- Да.
Вот и все, конец моей истории, я стану одним из них. А в душу вкралось такое равнодушие, что я просто рассмеялся в лицо врагам.
- Знаете, - сказал я, - трудно быть Человеком, и есть в жизни такие трудности, которые мы не можем преодолеть…
КОНЕЦ.
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 19:58:54:
3.Один день Человека
Из дверей ресторана вывалился какой-то мужик. Он был крупный с бычьей шеей и с характерным лицом «нового русского». Вывалился и обнял асфальт. Алексей с отвращением посмотрел на него. «До чего же можно дойти,»-подумал он. Мужик попытался подняться, Алексей наступил ему на галстук, и «новый русский» вновь обнял асфальт. Презрительно скривив лицо, Алексей пошёл дальше.
Пройдя сколько-то шагов, он встретил женщину, осуждающе качающую головой.
- Разве так можно? – спросила она.
- Согласен, пьянство не доводит до добра…
- Я не про него – сказала она, указав на медленно ползущего мужика. – Я про вас. Нет чтобы помочь человеку…
- Разве это человек?! Животное, удовлетворяющее свои низменные потребности…
- Нет. Он человек. Человек опустившийся, которому надо протянуть руку, помочь подняться, а не опускать вниз как это сделали вы. Вы после этого не человек, а глумливое, бездушное создание, которому…
- Мне плевать, - отрезал Алексей и пошёл дальше.
Алексей медленно открыл глаза. Мертвенно-бледный потолок, полный безразличия своему нынешнему хозяину слепо смотрел на него. Алексею всегда становилось не по себе, когда глядел на вроде бы свой, но в то же время и совсем чужой потолок, оставшийся ему от прошлых жильцов. Он слишком много видел, этот старый, местами потрескавшийся потолок, он устал от людей. «Надо бы его перекрасить, - подумал Алексей, - да, перекрасить, так люди расправляются с тем, что не устраивает их, изменяют, или разрушают»…
Где-то плакал ребёнок. Этот звук и разбудил Алексея посреди ночи. Ребёнок плакал. Что расстроило это маленькое невинное существо? Может, ему что-то привиделось, вырвав его из объятий сна и напугав, и вот теперь он плачет от страха, а заспанные родители входят в его комнату, успокаивают его, утешают… Говорят, что это всего лишь сон… Но сны не возникают на пустом месте, сон – это отражение увиденного нами днём. Что видел малыш? Что он видел, что затем всю жизнь будет помнить, и кем он вырастет? Ребёнок затих, но тишину ночи было суждено прервать ещё раз.
Какой-то нервный старик сверху громко застучал и закричал, что ему не дают спать. «Своим криком, - подумал Алексей, - он перебудил весь дом. Хоть ребёнок уже давно замолчал, этот старик будет шуметь, пока на него не обратят внимание. Он проснулся, и ему надо разбудить остальных, чтобы показать как ему плохо, и чтобы остальным стало тоже плохо». Где-то закричал другой ребёнок, шуму прибавилось. Тишина наступила только минут через пять. «Жалкий старичок, - подумал Алексей, - нормальный человек не обратил бы на это внимание… Но старик кричит о своём неудобстве, доставляя неудобство другим».
Алексей вновь посмотрел на потолок, и ему стало жалко его, этот старый, потрескавшийся потолок он помнил всё, помнил ясно… Алексей раздумал перекрашивать его. Да и зачем?
Утром Алексею пришлось ехать на лифте со стариком сверху. Старик выглядел очень даже неплохо, весёленьким, бодреньким.
- Вы слышали, ночью ребёнок кричал? – обратился тот к Алексею, - полдома перебудил! Какие безответственные родители! Я вот вам скажу, в наше время…
Старик говорил, а в Алексее поднималась злость. Мало того, что старик перебудил всех, так он сваливает это на невинное дитя, которое никому и не помешало.
- Могли хотя бы рот пластырем заклеить, раз…
- А я вот вообще ничего ночью не слышал, - возразил Алексей, - спал сном младенца.
- Как? – сразу поник старик, казалось, он даже постарел, - но… как вы не слышали? Полдома проснулся, спросите любого… А, ладно, но я всё равно буду жаловаться!
«Какая мелочная всё же душонка, - с отвращением подумал Алексей. – Самому бы пластырем рот заклеить, чтоб молчал».
Дверь распахнулась, Алексей молча вышел и пошёл на работу.
- …И понимаете, после этого он перестал работать! – секретарша объясняла Алексею, как она пролила кофе на ноутбук. – И что я с ним только не делала, чистила, мыла с шампунем…
Алексей с тоской и жалостью посмотрел на почти новенький ноутбук. «Что же с тобой бедным сделали?.. Отдали на растерзание тупой блондинке, дуре, ставшей секретаршей исключительно благодаря своим внешним данным. Как мне тебя жаль…»
- Так вот от шефа к тебе приказ – немедля починить! Приступай, Андрей…
- Я Алексей.
- Подумаешь, какая важность!
«Починить… Тут не чинить, тут похоронную заказывать надо». Алексеё взял ноутбук и пошёл к шефу.
Через полчаса он стоял на улице с кипой бумаг и свободный от всех обязательств и работы. Очень хотелось подняться наверх, дать по морде шефу, вырвать волосы секретарше… Но Алексей не хотел уподобляться им в низости. Он с наслаждением скомкал бумаги и выкинул их в урну.
Алексей проходил мимо небольшого скверика, в котором так любили собираться старички со всей округи. Там сидел и его сосед сверху, вновь рассказывающий о событиях ночи. Оказывается, этой ночью орал целый выводок детей, которых не могли успокоить родители-наркоманы, чтобы их успокоить, пришлось вызывать милицию. Но старик так этого не оставил, написал жалобу, и бессовестным родителям придётся выплачивать штраф. Да, не то что было раньше, раньше их бы выселили и дело с концом, а теперь, какой-то штраф и всё…
У Алексея сами собой сжались кулаки и он замедлил шаг. Его трясло. Но он смог взять себя в руки. «Не мне судить людей! Я не безгрешен… Старикашку накажет судьба, и накажет жестоко». Алексею хотелось пить. Напиться до беспамятства.
Бар был погружен в полумрак. Играла негромкая мелодичная музыка, посетители были тихими. Не лучшее место напиться. Алексей прошёл к стойке бара.
- Что желаете? – спросил бармен.
- Мне пожа… - Алексей запнулся на полуслове. На стене, за спиной бармена, была приклеена смешная зелёная рожица, а ниже надпись: «Улыбнись!». Улыбнись, присоединяйся к этому зелёному смайлику, забудь свои проблемы… Улыбнись самому себе, миру и мир улыбнётся тебе. И Алексей улыбнулся, улыбнулся искренне и открыто.
- А у вас есть что-нибудь типа колы?
- Есть, - бармен понял, куда смотрит Алексей, и тоже улыбнулся. – Вам с собой?
Выйдя, Алексей заметил пьяного мужика, виденного им ранее. Мужик еле шёл, цепляясь за стену. Странно, но, сейчас, глядя на него, у Алексея не возникало ассоциации с «новым русским». Мужик не выдержал и упал. К нему подошёл Алексей и помог подняться.
- Разве можно себя до такого состояния доводить?
- Просто большего я не достоин. Не достоин, зверь быть человеком! А я зверь, скотина, и жить мне соответственно…
-Нет. Вы не зверь, вы человек, человек падший, но которому нужно протянуть руку, что бы он поднялся. Я протягиваю вам руку.
Мужик смотрел на Алексея сначала с недоумением, а потом с благодарностью.
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:01:17:
4.Сломать себя
Я трясусь в вагоне Питерского метро, тупо смотря на свое отражение в окне напротив. Мое состояние можно описать двумя словами, половина из которых – отборнейший мат. Я проклинаю вредные привычки, учебу по понедельникам, и жизнь вообще. Едва стоя на ногах, и вонзив взгляд в схему линий, пытаюсь сообразить, куда же я еду. А еще мне очень стыдно.
Праздник удался на славу. День рождения одногрупника отметили с размахом – почти полсотни друзей заходили поздравить именинника, около десятка особей разного пола находились в квартире постоянно. Рекой лились алкогольные напитки разной степени крепости, шли своим чередом разговоры. Я сидел на диване, обнимая за плечи девушку, которую считал своей. В третьем часу ночи, когда самые правильные ушли домой, а самые нестойкие уже мирно спали на полу, я стал приставать к ней… Получив отказ, мой затуманенный алкоголем разум решил взять столь желанное силой…
Я с размаха вбиваю кулак в металлическую дверь вагона. По костяшкам пальцев течет кровь, рука взрывается адской болью. Игнорируя вопли нервной системы, я бью еще раз. А за ним еще раз. Я себя ненавижу! Мужчина, сидящий в другом конце вагона, пытается перехватить мой взгляд. Мне стыдно смотреть ему в глаза – сейчас я не рискнул бы посмотреть в глаза никому. Поезд останавливается, и я пулей вылетаю из вагона. Название станции мне ни о чем не говорит, я просто поднимаюсь наверх, в чисто вымытое дождем Питерское утро.
Едкий, противный дым сигареты вытесняет из легких свежий вкусный воздух. В голове в агонии бьются мысли. Я пытаюсь не думать, что за несколько минут я переломил все свои устои, стоившие мне семнадцати бесконечных лет непрерывного взросления. Я пытался построить из себя некоего идеального Человека – хотел быть добрым, пытался стать отзывчивым, мечтал научиться любить… Я не знаю, что мне делать теперь – стоит мне пытаться залатать пробоины морали, или на обломках себя-прежнего пытаться построить новую личность?
Уже неведомо сколько минут я сижу на скользких периллах моста. Стоит сделать движение назад – и я избавлюсь от всех мучений. Стоит качнуться вперед – и мне прийдется куда-то идти, принимать какие-то решения, строить свою жизнь. Рано или поздно, мне прийдется сделать выбор, а пока… Как хорошо сидеть, подставляя лицо промозглому балтийскому ветру. Как хорошо выбросить из головы все, и остаться наедине с волнами, податься им навстречу…
-Эй, друг! Это мне? Кажется, да. Я открыл глаза, и увидел перед собой мужчину. Кажется, что он пронзает мой разум своим отточенным взглядом. Пускай он похож на типичного представителя дна этого мира, пускай он немыт, и от него плохо пахнет… Я чувствую в его взгляде настоящую силу. И меня это пугает. Я понимаю, что он чего-то хочет от меня. И я решаю выслушать его, несмотря на все.
- Извини, я не привык обращаться на вы… Мне кажется, что тебе очень плохо…
- Да, вы… ты прав. И лекарства здесь не помогут…
- Я тебя понимаю. Ты стоишь перед настоящим Выбором. Немногим приходится на долю такое испытание, еще меньше способны его пройти. И лишь воистину великим людям дано сделать все правильно, не сломав себя… Скажи, ты готов принять помощь?
- Да… Смотря какую – тут же поправляюсь я – и откуда ты все знаешь?
- Несложно. Ты всю жизнь был хорошим парнем – ты не умеешь скрывать чувств. По твоему лицу, выражению глаз, напряженной позе сразу все видно. Я видел много таких ребят – молодых, сильных умных… И готовых сломаться в любой момент. Я ненавидел себя за то, что не мог им помочь… И получил дар помогать. Ты ведь не оттолкнешь мою руку? – Рука, покрытая многодневной грязью, с коротко обгрызенными ногтями, испещрена заросшими шрамами. Одну долгую секунду я колеблюсь, затем медленно протягиваю навстречу свою ладонь. Рукопожатие бродяги оказывается на удивление крепким и приятным. Я иду за ним, по пути пытаясь вытянуть из него хоть немного информации.
- Скажи, мой юный друг, ты готов уйти из этого мира?
Я задумался. С одной стороны, я считаю себя не самым плохим представителем разумной расы. Мне есть что терять. А с другой… Как можно существовать в мире правдивой лжи и лживой правды? Разве реально каждый день бороться с окружением? Хочется ли идти навстречу толпе, плыть против течения? И я уверенно ответил:
- Да.
- Отлично… Я помогу тебе найти самого себя. Ты поймешь, кем ты должен стать. И помни – у тебя всегда есть выбор…
Город горел третий день. Хилые деревянные постройки горожан, окружающие дворцы купцов и чиновников, полыхали покруче любого костра. Черный дым застилал небо, и ни один лучик солнца не мог пробиться сквозь эту завесу. Испуганные лица мужчин и женщин, выбегавших на улицы в поисках спасения, казались ярко-красными, отражая на себе зарево пожара. Немногие оставшиеся в живых защитники города отступали к кремлю. Отовсюду были слышны крики – солдатам Легиона был дан недвусмысленный приказ: не жалеть никого. Улицы центра были завалены мертвыми телами, местами растерзанными на части. Ежеминутно сверху рушились горящие балки, искрошившиеся кирпичи, и даже целые куски стен. Наш отряд, опьяненный безграничной властью над тысячами невинных людей, двигался по широкому проспекту, горланя песни отхлебывая из горла вино столетней выдержки, выменянное одним хитрым купцом на жизнь (которая, к слову, была не очень долгой), в поисках новых развлечений. Я, как самый неопытный боец, был, что называется, "на побегушках", и мой меч к тому моменту не вкусил еще крови беззащитного существа. Во время штурма мне приходилось убивать, но это происходило в горячке боя, и я не чувствовал на себе вины. Сейчас все было совсем по другому…
Впереди, по перекрестку пронеслась небольшая кучка граждан; за ними, и криками и улюлюканьем, бежало несколько бойцов. Развязки мы не застали, но предсказать ее было несложно… Вдруг наш командир (вернее, самый уважаемый воин – званий тут не признавали) дал сигнал остановиться, и указал на дверь:
- Выглядит неплохо. Думаю, здесь можно повеселиться! – Дверь выдержала три удара импровизированного тарана (кажется, это был тяжелораненый городской стражник в тяжелых доспехах), на четвертый с тяжелым грохотом провалилась внутрь. Хозяин дома, явно не дурак подраться, успел даже вытащить меч из ножен. Два клинка синхронно взлетели ввысь, и упали обратно, даря храбрецу легкую смерть. Остальным повезло меньше. Быстро обшарив комнаты, войны вытащили в гостиную семью дворянина – жену, двоих дочерей, и сына. Я невольно загляделся на младшую дочь: ей было лет шестнадцать, точеная фигурка, светлые волосы, а главное – прекрасное лицо, с огромными, притягивающими взгляд испуганными голубыми глазами. Я скорее угадал, чем услышал – она прошептала "помоги", когда мы пересеклись с ней взорами…
… - А младшую предлагаю отдать малому – видите, как он на нее смотрит? – глуховатый бас старшего вывел меня из оцепенения – Пускай покажет, на что способен… Пацана можете просто убить, а остальных девчонок делим по-братски.
Ненавидящий взгляд жены, казалось, пробьет командира насквозь. Вероятно, если бы веревки оставили ей хоть один шанс, она кинулась бы на мечи с голыми руками. Думаю, она успела бы задушить командира, прежде чем умрет сама. Но наши знали свое дело – и ей оставалось лишь злобно смотреть на нас.
Командир, под одобрительный ропот бойцов, подошел к младшей девушке, и заставил ее выпрямиться. Дернул ее за рукав:
- Снимай.
Она отпрянула от его руки, и замотала головой. Командир выхватил меч, и неуловимым движением рассек ее одежду, ни оставив на коже не царапинки. Наряды упали на пол, и перед нами престало настолько прекрасное зрелище, что у меня перехватило дыхание.
- Ничего себе! Повезло юноше! Старший, а может оставим ее себе? – произнес кто-то из бойцов.
- Свое слово держим. Действуй, солдат!
Я шагнул вперед, нежно взяв девушку за плечи. "Не бойся…" – прошептал ей, не давая вырваться. Он испуганно смотрела на меня, словно потеряв дар речи, и наконец вымолвила: "Не надо… Будь Человеком!"
- Я разучился им быть! – Злобно прошипел я, разворачивая ее спиной к себе, и укладывая на полированный стол из красного дерева…
Я открываю глаза, и вижу перед собой лицо мужчины, отправившего меня на поиски себя. Почему-то в нем смутно проглядываются черты Командира. Я оглядываюсь, и вижу вокруг чистую комнату, заставленную цветами, и кровать, на которой лежу я, в своей обычной одежде. Посмотрев на часы, висящие на стене, я обнаруживаю, что прошло всего четыре часа с того момента, как я покинул праздник. И я рискую задать вопрос:
- Это был сон?
Собеседник загадочно улыбается. Он не говорит да, он не говорит нет. Он просто молча провожает меня до двери. Я выхожу в прекрасное теплое питерское утро, и чувствую, что во мне что-то изменилось. Вдруг, при резком движении руки, я почувствовал резкую боль в левой руке. Задрав рукав, я обнаруживаю шрам от удара мечом, полученный мной при битве с городской стражей…
Я иду по залитой солнцем улице. Я знаю, что я буду делать то, что мне нравится, и никакие глупости - Совесть, честь - меня не отвлекут… Я знаю, что жизнь прекрасна.
Черт возьми, как же сложно было быть Человеком!
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:04:25:
5.Трудно быть Человеком
Трудно быть Человеком…
Тёмное море тихо шумело на фоне серого неба. Бежево-коричневое
побережье молчало.
И так постоянно. Изо дня в день. Один и тот же пейзаж. Одна и та
же погода. Одно и то же настроение. Это невыносимо…
Нас учили быть Человеками, идти вперёд, несмотря ни на что,
стремиться вверх, падать, чтобы вновь подниматься и продолжать свой ход,
помогать товарищам и спасать, спасать, спасать, спасать души, упавшие на
дно, подталкивать их к взлёту, истреблять зло и развеивать тьму.
Но трудно быть Человеком…
Не все справлялись, многие слишком больно падали и умирали, а
те, кто оставался жить, продолжали тащить за собой трупы и, что
удивительно, воскрешали их… Непрерывный путь наверх… Безумный полёт к
цели, к солнцу, обретающий мудрость, но теряющий всякий разумный смысл.
Там, где мудрость, нет места разуму…
Я отошёл от холодного окна, по скрипящим половицам приблизился к
грубому деревянному столу, провёл по пыльной доске рукой. Сколько уже
времени прошло с тех пор, когда всё закончилось, закончилось раз и
навсегда, осталась лишь вечность, немая, мёртвая вечность. Сел на стул,
рука автоматически легла на леденящий металл. Красная краска давно
слезла, в некоторые места намертво вгрызлась ржавчина. Этим мы прорывали
себе дорогу, и это было нашим символом, нашим знаменем, нашим духом.
Орешки лежали рядом. Разбив монтировкой скорлупу, я положил в рот
пресное ядро.
Да, мы спасли их, прогнали зло, которое установило тиранию и
деспотизм над ними, но мы не смогли излечить их Разум. Эти твари,
обезумевшие от неожиданной, бесплатно давшейся им свободы, создали новое
зло, навеяли новой тьмы, сотворили своего тирана. Им так легче жить, они
получают наслаждение, когда их бьют и держат на цепи.
Как трудно быть Человеком…
В рот последовало второе ядрышко. Всё должно иметь ядро,
содержать в себе сердцевину. Третий хрустнувший орех оказался пустым. А
у них нет ядра, нет сердцевины, и они заполняют свою пустоту иллюзией,
живут ей, поклоняются миражу мира и свободы. И мы их спасли, даровали им
свободу, чтобы потом они добровольно лишились её, продав, поменяв на
рабство и материальные блага, которые сожрали их душу.
Они не могли быть Человеками…
Мы проливали свою кровь за бездушных существ, которые потеряли
всё человеческое… Или это и есть настоящее проявление человечности: быть
разумным, алчным, кровожадным животным? Желание унизить, нажиться,
причинить боль, сочетающееся с трепетом, благоговением и поклонением
божествам – вот присущее им качества… А мы… Как я всё это ненавижу!..
Я с отвращением отбросил монтировку, та с глухим стуком упала на
сухой деревянный пол и откатилась к двери, туда же последовала скорлупа.
Мы были Человеками…
И мы были глупцами… Надо было использовать их, тогда бы мы имели
всё. Они бы боготворили нас. Мы были бы их божествами, покровителями. Но
мы пошли дальше, отправились освобождать других. Что мешало нам
остановиться, осесть и стать выше них? Мы ценили духовные сокровища, мы
стремились к свету… и где сейчас?.. В пустоте, в забвении.
Не хочу быть Человеком.
И я перестал им быть, я ушёл, вернее, я остался… Когда мы им
открыли реальный мир, многие решили вернуться, а я остался в этом
ненастоящем, искусственно созданном измерении, и чувствую теперь
свободу… в этом старом деревянном доме на песчаном берегу моря. Никого
вокруг, и я свободен.
Я не Человек…
Мне не надо этого… Мне достаточно небольших материальных благ,
мне не нужно высоких духовных ценностей… Покой и Свобода… Покой и
Свобода… Покой и Свобода…
На лестнице послышались тяжёлые шаги, открыл дверь Кварт, мой
верный слуга, державший в руках поднос с чашкой:
- Вам чай пить пора, господин.
Это был старый вортигонт. Ноги его еле держали, пигмент большого глаза в
некоторых местах обесцветился, и на красном выступали серые пятна. Когда
мы ещё сражались за свободу, я спас его от Большого Муравьиного Льва, с
тех пор он поклялся служить мне, всегда следовал за мной и с радостью
разделил моё отшельничество.
- Запомните, господин мой, серебряное небо бело, если… - он прошёл
немного и спотыкнулся о брошенную монтировку, на пол полились капли чая.
- Да… - я стал замечать, что последнее время мой слуга стал часто
говорить что-то странное, непонятное и со своими обязанностями
справляться хуже. Старик… Старик.
- Простите, господин мой, уберу я, - смутился Кварт.
- Конечно, - я разлёгся на стуле.
- Пожалуйте, - вортигонт протянул мне дрожащей третьей рукой чашку.
Я сделал глоток горячего чая и почувствовал горечь. Снова… Это мгновенно
вывело меня из себя:
- Чёрт! Кварт! Сколько тебе раз говорить, невозможно пить такой чафир!
Разбавлять надо!
- Скупиться не следует, - пробормотал мой слуга.
- Разбавлять! Ты понимаешь? Разбавлять! Не говоря уже про то, что он
горячий, а я люблю теплый! – поставил чашку на поднос.
- Тепла мало…
- Иди, налей, как следует, и убери всё это безобразие! – я согнулся на
стуле.
- Не гневайтесь, господин мой… Простите… Всё сделаю я… - Кварт поплёлся
на первый этаж.
Я опять откинулся на стуле, пригладил волосы. И я меняюсь, стал каким-то
нервным…
Снизу донеслось хриплое пение вортигонта:
Ур харэ’ттэ солэ’ по роза’но гора’тэ,
Витуса’рэхэ ви’тэ р вотэ’ ы эзэ’.
Ы давэ’ ро их ро’то бутэ’рэсэ ф мрэ’тэ,
Иб шэлэ’ мрэ р чужрэ’тэ, тэ з чу’ждэ хрэтэ’.
Ы хрото’ хро’нэ вуж, хар пэ кру’то просэ’рэ,
Чужаза’раро р дор хущахо’ру музэ’.
Пэ глаще’рэ, гратэ’рэ, истэ’ ущабэрэ’…
- Сколько тебе раз говорить, не пой! – крикнул я слуге. – В этом доме
должны быть тишина и покой!..
Кварт разразился кашлем и выдавил из себя:
…Путэ э’щэ мрэ: рэд мо ы э.
Скоро вортигонт вернулся с подносом в правой и средней руках и шваброй в
левой, поставил его на стол, вернулся к двери, кряхтя, нагнулся и поднял
монтировку, поставил её в угол и принялся вытирать лужу и подметать
скорлупу.
Я попробовал чай: холодный и слабый. То, что надо…
Вортигонт подметал пол…
Он же и тогда, до борьбы за свободу, тоже день за днём держал в руках
швабру…
Эта мысль поразила меня… Жаль его, зря я на него накричал…
Чтобы как-то разрядить обстановку, я спросил:
- Сколько ты у меня служишь, Кварт?
- Крутов восемь по чуждому крутоисчислению, господин мой.
Молчание. Лишь швабра шуршит о пол.
- А что за песню ты пел там, на первом этаже?
- О, господин мой, песнь сия очень старая. О доблести и бессмертии
глаголит она. Единение и любовь чудеса великие творят, ибо свободу
даруют они. Лишь трудности все жизни преодолев, истину найдёшь и полёта
высоту почувствуешь, к свету взлетишь.
А что может дать мне свободу, ведь я отказался от того, чтобы быть
Человеком? Я отрёкся от своего имени и теперь нахожусь в изгнании. Что
не даёт мне жить и мучает меня?..
- Понятно, - протянул я.
Кварт задумался и сказал:
- Господин мой… а я перевод сей песни знаю на язык ваш.
- Да? – я поднял глаза.
- Да.
- О… это… это… замечательно… - интерес охватил меня, и я не находил
слов. – То…
- Как пожелаете… - проговорил вортигонт.
Он поставил швабру, встал в центре комнаты, опустил голову. Дрожь
перестала бить его, он сразу как-то стал выше, сильнее и моложе. Поднял
голову, глубоко вздохнул и запел низким голосом:
Уж теплится восход над родными хребтами,
Просыпается живность в земле и воде.
Да пускай же всё это останется с нами,
Ведь идём мы в иное, то к чуждой горе.
И хрустит хрупкий грунт, как на круты прощаясь,
Удаляются в даль домовые края.
По равнинам, вершинам, судьбе улыбаясь,
Пойдём вместе мы: друг мой и я.
Я разлёгся на стуле и закрыл глаза. Чудная песня вливалась в меня
блистающим водопадом и заполняла до краёв, создавала фантастические
образы, расслабляла и волновала, неся меня в своём потоке. Никогда
ничего подобного я не слышал. Это была не просто песня, это была
красивая река, в чистые воды которой я опускался, качался на волнах и
всплывал всё выше и выше. Это было искреннее наслаждение… Блаженство…
Свобода… и покой, неразрывно связанный с борьбой.
Тяжела путь-дорога, но мы не боимся
И ни зверя, ни камня, ни мертвенный штиль,
Пролетим мы над пропастью, в щель просочимся,
На препятствия все точно хватит нам сил.
А вдруг если в походе нам станется тяжко,
Недоступнее скалы и глубже моря,
Стару песню, покрепче стянув наши стяжки,
Споём вместе мы: друг мой и я.
Откровенно раскрылись пред нами просторы,
И небесная птица покажет нам путь.
Мы умело обходим недругов дозоры,
Но ничто не заставит назад повернуть.
Ну, а если в дороге беда приключится:
В западню попадутся тут наши друзья,
То товарищей быстро от злого убийцы
Спасём вместе мы: друг мой и я.
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:05:05:
И всё ближе и ближе заветна пещера.
Мы заходим в неё и пречудный кристалл
В непроходных лазах небольшого размера
В темноте ищем, староста так наказал.
Вот горит вдалеке белоснежное пламя,
Оно строже опала, светлей хрусталя.
Раз воспетый в былине тот Истовик-камень
Найдём вместе мы: друг мой и я.
Дело сделано, мы с драгоценнейшим грузом
Идём к дому по той же тропе, но в сей раз
Злостный враг, свет почуяв, как тяжка обуза,
Вслед спешит, догоняет, преследует нас.
Этот бой неизбежен, белцвет передавши
Друзьям, бьёмся на смерть, никого не щадя.
И в сражении святом, последним нам ставшем,
Умрём вместе мы: друг мой и я.
Смерть нестрашна, ты если прожил жизнь так смело
И так ярко, что меркнут и вянут грехи,
Если ты потрудился, и жизнь посветлела,
То останешься вечно, восхвалят стихи.
Мы добро сотворили, герои с тобою,
И пред нами раскинулась та высота.
Запоём, закричим и в высь над водою
Взлетим вместе мы: друг мой и я!
Последние строки Кварт пропел громко, с трепетом, почти прокричал,
подняв вверх руки.
И замолчал, тяжело дыша.
Я открыл глаза и понял, что стою перед ним и тоже глубоко дышу, а по лбу
струится холодный пот.
- Это… удивительно… удивительная песня!.. Волшебная!..
- Вы правы, - сказал вортигонт и пошёл к швабре.
Я почувствовал, как резко изменился. Что-то ушло от меня, ушло навсегда,
безвозвратно, И это было прекрасно. Я стал легче и свободнее.
- Стой, Кварт, - окликнул я его. – Оставь, я сам всё уберу… Хм… Лучше…
Лучше завари-ка, пожалуйста, мне чайку покрепче, горячего, - подумал и
добавил, - друг…
- Конечно, - ответил вортигонт. – Вы, Человеки, очень чай любите, да и я
попью с удовольствием… с тобой… друг мой…
У него на лице появилось что-то вроде улыбки, глаза казались
ярко-красными, и не было видно тех серых уродливых пятен. Кварт
повернулся и стройным, нешаркающим шагом начал спускаться по лестнице. Я
взял швабру и посмотрел в окно.
По берегу гулял ветер, подхватывал и нёс песок, торжественно ревело
море, а из-за серых туч пробился белый луч солнца и озолотил игривые
волны.
Вот она, Свобода! Вот они, Покой и Борьба! Всё ещё впереди, ещё много
трудностей надо преодолеть, но первый шаг сделан, шаг к возвращению. Я
снова стал Человеком, я и глупец, и мудрец, я и грешник, и святой, я и
ничто, и всё! И помог мне Друг, помог обрести Человечность. Трудно быть
Человеком, но я справлюсь, ибо это мой Путь, и он предназначен Свыше!..
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:07:18:
6.Человеком быть трудно -1 и -2
Человеком быть трудно, говорил наш капитан. Под руководством этого типа я некогда ходил строем, оборудовал форму и зубрил Уставы, а потом он сгинул в Семичасовую… Нет, не погиб, а бесследно растворился среди гражданских в первые же минуты войны, иллюстрируя собственный тезис.
Зато жив, наверное, а ребята полегли за редким исключением. А кто еще остался?
Игнат, худой сутулый студент. Автомат без очков не соберет, во врага не попадет даже с ними. Зато химик, незаменимый в диверсионном деле специалист. Зябко кутается в спальник и норовит скатиться с еловой подстилки в гаснущий костер – там теплее…
Нина. Эх, моя бы воля, обошлись бы без дам в отряде, но воля была не моя. Медик. Дневную норму проходит и не жалуется, хотя сейчас ее проще убить, чем разбудить.
Макс грел у огня руки. Глядя на него в профиль, можно попытаться представить… обычное лицо, в общем. Не красавец, слишком массивный подбородок, глаза навыкате… глаз. Один. Метка все той же Семичасовой, когда новобранцев и вчерашних курсантов бросали в огонь инопланетных технологий: правой половины лица у Макса просто не было, а на то, что было, не каждому удавалось смотреть равнодушно. Нине удавалось, Игнат отводил глаза.
И я, для полноты комплекта. Единственный, кого медкомиссия со скрипом, но пропустила бы в действующую армию раньше. А сейчас выбирать уже не приходилось.
Макс в последний раз обвел подлесок пристальным взглядом, поднял лицо к светлеющему небу. Несильно тряхнул меня за плечо.
- Подъем, командир… - и замолчал, столкнувшись с моим немигающим взглядом.
Я всегда просыпаюсь сам.
Одним движением поднимаюсь на ноги, потягиваюсь, прогоняя остатки сна. Беглый взгляд на запястье – без пяти пять.
Пора выступать.
Человеком быть трудно. Легче просто перестать быть: скажем, на пару секунд замереть неуклюжей тенью на белом поле, переводя дыхание – и алые капли уже падают в ноздреватый снег, а ты мертвым грузом валишься следом, с облегчением понимая: все, никуда больше не надо бежать. Только этого делать нельзя, ибо впереди темнеет громада инопланетной стройки…
Иногда спать все-таки надо. Делать это на ходу – не лучший выбор, я спотыкаюсь о какой-то корень и едва не лечу носом вниз.
- По побережью мы бы не прошли!.. – горячится Игнат, объясняя кому-то очевидное, - И не из-за чьих-то лазутчиков. Твари, которые завелись в песке…
- Хитиновый панцирь, насекомая природа. Еще слишком холодно для тварей, - парирует Нина, для которой этот разговор не представляет ни малейшего интереса.
- Русская зима спасала нас от французов и немцев, думаете, спасет и от монстров? – Игнат не сдается.
- Пока спасает. Хотя сложно говорить о русской зиме в окрестностях Каспийского моря.
Было, тем не менее, довольно холодно. И монстров мы пока что не встречали – возможно, именно потому, что шли довольно далеко от линии берега. Я вообще не понимал, о чем они спорят, пока Нина не вздохнула, одним коротким кивком признавая все аргументы:
- Да, знаю… но хотелось бы снова увидеть море.
- Ничего хорошего там не увидишь, сплошная серая пыль, - вмешался Макс. Ему виднее, он из города, где очередная фабрика осушения уже работает.
Первый раз услышав о намерении пришельцев осушить океаны, помнится, повстанческое руководство хваталось за животики и вспоминало анекдоты про иную логику. Но те так конструктивно взялись за дело, что человечество забеспокоилось: а вдруг и правда?..
- Привал, - объявляю я, прервав сий интересный, но бессмысленный диалог.
Игнат падает на землю там, где стоял, Нина сначала роняет на землю рюкзак.
- Командир, костер разводить будем? – получив короткий кивок, Макс удаляется искать хворост.
У меня, между прочим, есть имя, но мало кто из присутствующих об этом вспомнит. Нас не интересуют спутники. Каждого гонит вперед своя, частная цель, а вынужденные попутчики значения не имеют: не подвели бы там, в конце… Та же Нина. Уже пришла в себя, пристально разглядывает ветвь какого-то дерева. Бледная, тощая, ноги наверняка стерты до крови, но взгляд все тот же, стальной: она будет идти столько, сколько потребуется. Зачем? Разве не проще еще лет десять бесцельно тлеть в городе под красивые речи о том, что скоро нас сделают бессмертными и счастливыми, до тех пор, пока на этой планете не останется места для людей?.. Человеком быть трудно.
У нее русые волосы и темно-серые глаза. Я помогаю Максу оборудовать кострище и наблюдаю за тем, как она собирает в котелок остатки снега. Весна теперь не греет кровь в жилах, и мне просто грустно. Потому что в груди пустота, потому что мы идем вперед, а назад навряд ли пойдем. Потому что эта девушка идет с нами, и еще о многом я думаю из того, о чем думать не следует.
Она встречает мой взгляд и мгновение пристально, прямо смотрит в ответ. Затем отводит глаза.
- Они что-то делают с экологией. Почки не раскрываются, в ветвях нет жизни, будто зима не кончается…
- Они что-то делают с нами, - недовольно замечает Ингат. – Именно так я себя и чувствую.
Я уже развернул на коленях карту. Так, мы прошли еще километров двадцать, а чем ближе мы к стройке, тем сильнее все симптомы.
- Завтра вечером будем на месте.
В котелке медленно закипал чай.
На нас тогда почти сразу упал дом. Когда на тебя рушится панельная девятиэтажка – это страшно. Зато с прочими прелестями нашествия я не столкнулся, Самичасовая война для меня кончилась в одночасье… и моя удача тоже кончилась, исчерпав себя на всю оставшуюся жизнь: я не умер и все конечности остались при мне. Только завалило, так, что ни сесть, ни пошевелиться толком. Темно. Застрелиться бы тоже не вышло, автомат был, но – вечный идиотизм снабжения – патроны нам выдавать не стали. То ли не было на складе боевых, то ли у нас приняли тревогу за очередные учения.
Как ни странно, нашлись энтузиасты разбирать завалы. Всего через несколько часов после завершения войны. Я лежал и клялся себе, что буду верой и правдой служить тому, кто меня вытащит, хоть подлое правительство, хоть кровожадные пришельцы, только скорее бы…
Так я попал в Сопротивление.
- Виктор… - она наконец назвала меня по имени. Бледная и донельзя сосредоточенная, - Я отойду посмотреть на море?
Ничего хорошего ты там не увидишь, только серую пыль. И навряд ли мы сможем взорвать эту фабрику.
- Иди.
Я кивнул, и Нина скрылась за деревьями. Я не беспокоился, что она станет добычей очередного монстра: здесь, рядом с фабрикой, практически не было жизни. Даже инопланетной.
Игнат горит лихорадочным нервным возбуждением, разбирая свои химикаты. Макс ждет указаний – рядовой до мозга костей. Я тоже жду, и тоскливая безнадежность становится нестерпимой.
- Собрать успеешь? – он молча направляется к рюкзаку с оружием.
Не успел.
Человеком быть трудно, иногда несовместимо с жизнью. Наш капитан некогда выбрал жизнь. За меня выбор сделали другие. Я не рад, тяга к жизни еще достаточно сильна, но и не возмущен. Слишком устал.
- Не двигаться, бросить оружие!..
И – сразу, без перехода, бьет в глаза прожектор. И еще один – в спину. И сбоку.
- Бросить оружие, а то стреляем! – повторяет голос. И начинает отсчет: - Раз…
В зарослях сухо, запоздало щелкает чей-то предохранитель. И я первым откладываю автомат в сторону. Оцепенел над своими свертками Игнат, Макс еще медлит, не откладывая собранное оружие…
Я упрямо щурюсь навстречу прожектору, смаргивая красные пятна. Мне нужно убедиться. И вот – тонкая фигурка, темнота на фоне вечернего сумрака. Теперь у нас будет осведомитель в чужих рядах.
Хорошо, что не Игнат, Нины бы я им не простил, а остальные знали, на что шли.
И почему жестокие решения принимают в несколько шагов, разве не легче сразу?.. Без оговорок, что «Мы вытащим их из тюрьмы, если будет возможность»? Может, так им, жертвующим, становится легче.
Будут брать живыми, для допроса. Рука под курткой ложится на холодную рукоять ТТ. Хороший армейский пистолет, восемь патронов. А если мне повезет, я успею достать второй магазин.
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:07:49:
Человеком быть трудно-2
Марта, здравствуй. Я получил работу. Вот только вопросов не надо, сначала принеси воды усталому мужу… и не экономь запасы, теперь пищи у нас будет вдосталь! Вот, так лучше. Ну да, не какой-нибудь раздатчик у окошка… такие места получают только по знакомству, они не для простых людей. А я буду… так, присматривать за порядком. Стоять на перекрестке, если что не так – подавать сигнал… Марта, ну не бледней ты так, ничего страшного в этом нет. Зато – тройной паек, и это только для начала, сама подумай. Не трогай баулы, я сам донесу! Это моя новая форма.
Марта, прости, я ничего не смог сделать. Это повстанцы, с ними теперь не шутят, сразу – высшая мера, приговор обжалованию не подлежит… Я говорил со старшим в команде. Да, он учился у моей матери, но от него уже ничего не зависело. Зато тело, должно быть, дадут потом захоронить, он сказал, что постарается это уладить. Мне сообщат, если что. Марта, ну тебе же никогда не нравился этот племянник, не плачь!..
Не плачь, ну успокойся. Скоро все будет хорошо, и воздух станет свежее, и мы будем жить долго и счастливо, даже вечно…
Человеком сейчас быть сложно, Марта, в нашей полиции уже многие… ну ты понимаешь, не люди. Как в тех ужасах, им делают операцию, и они больше никогда не снимают маски… я тебя не пугаю, я это так. Я же работал с женой нашего главного, с ним поговорить – он понимает, что я женатый человек, мне нельзя никакой операции. Хотя не сказать, чтобы комбины жили хуже. Пищи они получают больше, работа на других местах, не сравнить… Хорошо, хорошо, даже не думаю. И все-таки трудно сейчас, да ты сама видишь…
Дышать трудно, работать трудно. Этот воздух уже не для нас, это небо не для нас. Зачем бессмертие, если жить придется в таких условиях?.. Впрочем, не слушая меня.
Дорогая, не волнуйся, это всего лишь царапина… шальная пуля, не более, шрамы украшают мужчину. Не нужно смотреть, наш штатный врач все уже перевязал, зашил… Просто… акция протеста. Эта агрессивная молодежь всем уже надоела, но что с ними сделать, новых детей ведь уже не будет… Ох, прости, не хотел об этом говорить. Ну прости меня, давай усыновим кого-нибудь из детского дома, там их, пятилетних, пруд пруди осталось… Извини, Марта, я знаю, что больная мозоль, но тут и без детей весело живется, тебе не кажется?..
Эх, доживем ли до всеобщего счастья такими темпами?.. Помоги дойти до кровати, я три дня на больничном. Кто ж даст мне месяц, пойми, незаменимых людей не существует, тем более что люди у нас почти и не работают. Сплошь комбины. И спать им надо меньше, и, думаешь, хоть одного из них в этой заварушке ранили?.. Нетушки. Как неуязвимые. Хотя и поговорить с ними… понимаешь, не о чем…
Вот, та-ак… и спать, пока обезболивание не прошло. Едва ли на три ночи хватит.
Дорогая, здравствуй! Вот пайки, сегодня два дополнительных, можно отнести
Нет, спасибо, ужинать я не буду. Здоров не беспокойся. Нет. Нет. Марта только не смотри такими глазами...
Ладно. Мне нельзя есть, у меня завтра операция. Больше тянуть было нельзя, я и так казался… не вполне благонадежным… Куда ты?.. Марта, это не так страшно, как рассказывают! Возможно, в этом и есть то самое будущее человечества, мы просто будем первыми… Откуда это, Марта?! Ты что, не знаешь, что сейчас – за хранение оружия?!
Мар…
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:10:44:
7.Четыре стороны оси
Яркие звезды сияли над нашими головами… Сверкали и переливались на черно-
фиолетовом атласе небесного свода. Под этими звездами, сотни смертных душ собрались
на широкой поляне… Нас много… Высокие скиис, и малые дооры. Несколько жрецов
ордохаор стояли, возвышались над разношерстной толпой. Их темно-серая кожа
посверкивала мелкими чешуйками под блеском Великой Луны и ее малых служанок. Их
тела стройны и тонки, а текучие бесшовные одежды пурпурны и украшены Десятью
Лунными Тенями. Высшие… Все смотрят на них с ожиданием. Но они не спешат – лишь
переговариваются между собой, бросая иногда на толпу беглый взгляд золотых глаз…
Все ждали. Ждал и я.
Моя личность не имеет значения… Так же как и всех, кто собрался здесь. Но мне
придется открыть душу, или я буду проклят… Имя мое – Дастис. Я Человек – один из
немногих оставшихся. Мои корни уходят глубоко… Пронизывают толщи Земли и потоки
Времен. Я инсит'кар – глава общины людей… Я представляю ее на Звездной Проповеди.
Мне дадут слово. Возможно… Если Древние посчитают меня достойным.
Гвалт нарастал. Близится час. Я взглянул на небо – нет. Еще рано, терпение… Шумят
деревья полощась в струях легкого ветерка, подобно парусам. Рядом со мной
переговаривалось двое пушистых дооров – их голоса мелодичны, но речь груба. Они
нетерпеливы, эти маленькие полу люди, полу звери. Сейчас, они, грубо перебивая друг
друга, обсуждали цены на паучий шелк, видимо, чтобы сгладить ожидание. Я терпим, но
они говорят слишком громко. Если их услышат жрецы, стоящие неподалеку – прольется
кровь. Ордохаоры крайне нетерпимы к суетным мирским делам чужих рас. Понимая, что
не желаю смерти этим прекрасным, хоть и грубоватым созданиям, я решил остановить их
пока не поздно:
- Уважаемые купцы… - сказал я, положив руку на пушистое плечо ближайшего. –
Можно ли оставить сию интереснейшую тему? Это святое место, и не пристало говорить о
мирских делах…
- А ты кто такой, что бы указывать нам? Может сам царь Земной? – ехидно спросил
рядом стоящий доор.
Тот, кого я коснулся, зашикал на своего соплеменника:
- Ты что, последние мозги съел?!! Это же Человек! Человек, понимаешь?! – зашумел
доор. Такое ощущение сложилось у меня, что его белая шкура побледнела еще сильнее.
Повернувшись ко мне, он заюлил: - Не извольте беспокоиться господин! Мой друг
страшно болен! У него помутнение рассудка. Мы не хотели оскорбить вас и это
священное место ни в коем случае!
Его «больной» друг так и сел от таких признаний. Сквозь его белую шкуру было видно,
как покраснела его кожа. Это их проблемы. Теперь они не посмеют и слова сказать… Как
хорошо быть причастным к древнему роду…
Гвалт все нарастал и нарастал… Наступает Час Огня – последний Час Ожидания.
Поверх шума возбужденной толпы потекло пение. Прекрасное пение Человеческих
женщин, с которым не сравняться даже самые прекрасные голоса лучших доорских
певцов. Они пели о силе Огня – Огня очищающего и животворящего. Высокие голоса
лились и переплетались, сверкали подобно пламени. Вот к ним подключились басовитые
речитативы ордохаоров, Призывающих по рождению. Они призывали пламя –
очищающее пламя, чей отец стер когда-то иномирную скверну с родины Человечества.
Тяжелый язык жрецов и звонкие голоса дочерей Человеческих переплетались в единую
сеть, опустившуюся на притихшую поляну. Скорость заклинаний жрецов увеличилась,
голоса поющих приобрели силу и потеряли слова – теперь над поляной стоял дрожащий
гул и рокот, подражающий реву голодного пламени.
Последняя, самая низкая нота… И поляна озарилась нестерпимым белым светом. В
специальных ямах вспыхнули высокие, лижущие само небо столбы рыже-голубого
пламени. Пение потонуло в его жадном реве, которое ничто не может превзойти.
После могучей вспышки, пламя слегка поутихло. Один из высоких серокожих жрецов
подошел к самому высокому столбу, указывающему на Великую Мать-Луну. Он держал в
своих тонких руках длинный медный шест, оканчивающийся широким кольцом. Опустив
шест в огонь, он быстро забормотал молитву Очищения, удивительным образом
разносящуюся по всей поляне. Все подхватили ее. Подхватил и я. Громким вскриком, он
завершил чтение. В мою голову заползли святотатственные мысли – возможно, он просто
обжегся… Медь разогревается быстро, ибо она металл Огня.
Жрец развернулся, и положил пылающее кольцо на землю, провозгласив: «Начнем
очищение!». Первым, конечно же, пошел он – это обряд инициации юных жрецов –
подчинить пламя, и не побояться испытать его покорность. Если не удалось – значит он
плохой жрец, и мир его праху. Толпа затаила дыхание. Жрец, приложив костлявую руку к
сердцу, прикрыл на секунду свои янтарные глаза, после чего сделал шаг в столб пламени.
И прошел сквозь него, не дрогнув. Какое-то время огонь пылал на нем, но стоило ему
отойти подальше – как он угас, втянулся в серую кожу, высветя алым узоры тайной
татуировки. Толпа пришла в движение, выстраиваясь в организованную очередь,
двинувшуюся к столбу пламени.
Первыми шли сильные мира сего – жрецы и жрицы, в первую очередь – Люди. За ними,
склонясь в смиренной молитве, двигались суровые ордохаоры. Затем настал черед знати и
правителей. Мой черед. Шествуя, высоко подняв голову, среди почтенно расступившейся
черни, я приближался к столбу ревущего огня. Забытые ощущения… Последний раз
Звездная Проповедь проходила когда я еще не вступил в пору зрелости. Помню, я тогда
страшно боялся этого огня. Но отец толкал меня в спину, заставляя идти прямо и гордо,
как подобает принцу Человеческому.
А сейчас я был спокоен как древняя скала. Огонь приближался… Его свет резал глаза,
но тепла я не ощущал. Я занес ногу… и переступил через кольцо. Огонь окутал меня
подобно влажному утреннему туману. Пройдя столб, я пошел дальше, к трибунам, где
подобает стоять очищенным владыкам. Когда последние язычки пламени втянулись в
меня, я ощутил тепло внутри себя – искрящее, веселое тепло, которого хочется смеяться и
танцевать. Но я сдержал себя. Только улыбнулся краешком рта, ощущая неземной прилив
сил, небывалую остроту и яркость зрения, а так же острейший слух, отсеивающий
монотонный рев пламени, но осиливающий шепот людей, шорох их шагов, пение
беззаботных птиц и шум веток.
Церемония очищения прошла успешно, если не считать истерики скииской женщины-
прим, еще совсем юной, чтобы осознавать благодать. Но на нее никто не обратил
внимания – просто затолкали ее в столб, и вытащили оттуда с другой стороны. Они
странные, эти скиисы. Мало того, что неразумны и впечатлительны, так еще и
четырехполы! Как и все Рожденные Пламенем, они напоминали Людей, но были
высокорослы и бледнокожи. Их нельзя назвать красавцами, хотя что-то притягательное в
них есть.
Огонь за нашими спинами угас. Теперь ничего не мешало нам внемлить Звездной
Проповеди. Вот уже скоро… Снова над поляной потекло женское пение, возносящее
теперь хвалу Матери Луне. Все, от мала до велика, от последнего голодранца-скииса до
высшего жреца-Человека, обратили свои взоры на небо.
Мать-Луна подходила к зениту, постепенно вставая в центр созвездия Ворона, которое
бывает в зените раз в сорок лет, в день, который называется днем Звездной Проповеди вот
уже тысячу лет. Ритмичные молитвы достигли своей максимальной громкости –
последние пяди проходила Луна, чтобы встать в центре созвездия. Словно в ответ на
молитвы, на щербатой, постепенно темнеющей поверхности Луны стали загораться
оранжевые огни, выстраиваясь в сложные геометрические узоры. Невежественные
скиисы, впервые видящие это зрелище, завопили как стая безумных обезьян. Впрочем,
недолго – раздался свист тонких жреческих клинков, и крики оборвались. Вот и жертва…
И снова мне в голову закрались святотатственные мысли – что это не Мать-Луна рада
видеть детей своих, а что это огни чужого города, ставшие видимыми из-за затмения…
Среди Людей, ходят легенды о Небесных – сынах Человеческих, бежавших перед
пришествием Очищающего Огня. Но сейчас не время вспоминать речи еретиков.
Молитва оборвалась на высокой ноте – Луна прошла через центр созвездия, и теперь
медленно уползала на запад, постепенно светлея и теряя яркость своих огней. Снова над
поляной воцарилась тишина. Все ждали пришествия Видящего – пророка нашей веры.
Говорят, что ему тысяча лет… Но я не верю этому, и мой статус Посвященного позволяет
это мне.
Огромная трибуна темно-фиолетового металла, у подножия которой мы стояли,
озарилась прекрасным, неестественным светом – это не огонь! Это нечто иное… Как
солнце, только солнце не может быть голубого цвета. В осязаемых лучах белого и
голубого света, льющегося с высоких ажурных балок, на трибуну стали выходить Воины
Огня – святые рыцари, закованные в сверкающие черно-оранжевые доспехи, делающие их
сильнее и быстрее. В своих руках, только Человеческих и не чьих других, они держали
Бичи Очищающего Огня – сложные и прекрасные орудия, с помощью которых Воин
может управлять огнем – заставлять его течь туда, куда нужно. Непобедимые,
бессмертные Воины, им не страшна ни сталь, ни пламя – личная гвардия Видящего,
несущая надежду или смерть.
FEARmeR добавил 04-02-2007 в 20:11:38:
Десять Воинов выстроилось полукругом на трибуне. Подняв прозрачные забрала своих
шлемов, они салютовали своим чудесным оружием Видящему. Он, как и в прошлый раз,
как многие сотни раз, вышел не спеша. Приветливо кивая каждому воину, он подошел к
краю трибуны, где для него была закреплена тонкая и изящная металлическая стойка. Я не
помню, во что он был одет в прошлый раз. Но сегодня на нем было нечто странное –
темно-синие штаны и рубаха, гладкие и прямые, чистые, без единого пятнышка. Под
рубахой, на Видящем была надета еще одна – белоснежная, с темно-красной лентой по
середине. Он был Человеком, конечно же. На его гладком лице блуждала легкая улыбка, а
короткие седые волосы слегка подрагивали на ночном ветерке.
- Я приветствую вас, друзья мои. Я счастлив видеть знакомые лица! – начал он, кивнув,
как мне показалось, в мою сторону. Готов поклясться, что все, кто уже когда-то видел его,
испытали тоже самое. Видящий продолжал: - И я рад приветствовать тех, кто не бывал
еще на Звездной Проповеди. Новички спросят меня, да и старики, наверное, тоже
поинтересуются – а зачем она нужна? Вот уже тысячу лет, представители всех народов и
сословий Земли собираются здесь каждые сорок лет. Что можно рассказать на этой
проповеди, если все уже рассказано было, и превратилось в легенды и сказания? И я
отвечу вам – Мир меняется. Течение жизни точит камень Истории. То, что вчера казалось
священным откровением, завтра окажется скучной пылью. Прахом, лежащим на дне
саркофага. Много слов, проповедей и историй было рассказано на этой поляне. И много
еще может быть рассказано, ведь все-человечество считает за честь пройти коваными
сапогами по чужим огородам, не задумываясь, что топчет чужие посевы, чужую жизнь,
чужое сознание. Эта Проповедь – всего лишь указание пути предстоящего и осознание
пути пройденного. Нет, я не хочу сказать, что без моих слов вы бы сгинули. Я хочу
сказать, что путь, которым шло Человечество до Великого Пришествия – это путь
за
Поправил FEARmeR 04-02-2007 в 19:56
|
04-02-2007 
